Седая волчица Степанида садится, подставляет людям бока и лобастую морду, чтобы почесали, а потом идет за Вероникой вдоль решетки вольера, низко приседая. «Просто она омега, я для нее альфа-самка. Так она выражает уважение», — объясняет Вероника, присаживается на корточки и чешет зверю лоб. Волчица жмурится.
Вероника Матюшина — создательница центра реабилитации диких животных «Феникс», работающего в Калуге. А почти 18-летняя Стеша — один из местных ветеранов. Кроме нее здесь живут еще около тридцати животных: в том числе камчатский медведь, лисы, носухи и орлы.
«Феникс» — одно из немногих мест в России, где могут помочь попавшим в беду зверям и тем, кто их нашел. По закону, этим не занимаются ни заповедники, ни зоопарки; работают в этой сфере в основном частники-энтузиасты. «Известия» отправились в Калугу, чтобы посмотреть на жизнь самого центра, его основателей и обитателей.
Альфа
В соседнем со Стешей вольере Веронику уже ждут, припав к ограде, два больших полярных волка. Яр и Ярочка — брат и сестра, попавшие в «Феникс» щенками из другого центра. Сейчас им три года, но они виляют хвостами и ластятся, как дети.
Сергей, муж Вероники, небрежно кладет руку в огромную пасть Яра — тот покусывает ее, играясь, и отвлекается только для того, чтобы облизать ему лицо. Это длится долго — почти все время, что мы разговариваем у вольера. Потом волки все-таки отходят в угол и уже оттуда наблюдают за людьми: Яр стоит, а сестра, улегшись у него под боком, нежно тычется носом в его шерсть.
— Подождите, — спокойно кивает Вероника. Вполголоса напевает что-то, напоминающее «пионерскую зорьку»: «ту-ру-ту-ту-туу» — и два крупных зверя, прижав уши, вскакивают и, повизгивая от радости, несутся на другую сторону вольера, к ней.
На вопрос о том, как ей удалось поставить себя в волчьей стае, невысокая женщина пожимает плечами: «Я просто с ними дружу». Но по тому, как Вероника разговаривает и с животными, и с людьми, — четко, быстро, напористо, не отводя глаз, — видно, что она правда «альфа».
Но «альфа» с хорошей подготовкой. По образованию Вероника Матюшина биолог. Говорит, что с детства знала, что хочет работать с дикими животными и образование получила соответствующее. По-другому здесь нельзя.
— У меня чуть-чуть зооинженерного образования, военно-медицинская кафедра и биологический факультет, — рассказывает она.
С дикими животными должен работать только профессионал, который понимает, с кем он работает, знает технику безопасности, знает, на какие сигналы реагировать. Здесь я с каждым разговариваю на их языке.
Собственно, центр «Феникс» Вероника создала еще 20 лет назад, при школе-интернате, в которой преподает биологию. Первые постояльцы (в основном их приносили дети) жили на выделенном учебным заведением чердаке. Потом администрация сменилась и для разросшейся к тому времени «коллекции» пришлось искать новый дом.
Так «Феникс» оказался в Тульской области, но ездить туда из Калуги, где живут Вероника с мужем, было далеко и неудобно, и через несколько месяцев, как только появилась возможность, животных переместили на участок, расположенный по соседству с домом. Там, в квартире, Вероника с мужем теперь держат самых младших постояльцев (так было, например, с Яром и Ярочкой) до того, как те отправятся в вольеры. Там же готовят еду, которую привозят питомцам дважды день, — и так каждый день, семь дней в неделю.
Сейчас в центре в нескольких вольерах обитает около 30 животных — кого-то периодически выпускают, кого-то, наоборот, приносят.
Маша, Мансур и его команда
Главная звезда «Феникса» сегодня — камчатская медведица Маша. Ее в центр привезли зимой, годовалым медвежонком. Для медведей, которые живут по 50 лет, это возраст еще «детский»: в природе от матери они уходят в возрасте трех лет. К этому времени она должна научить их выживать в дикой природе — показать, где искать ягоды и как, в случае с камчатскими медведями, ловить рыбу.
Маше и ее брату, как, впрочем, многим их сородичам, не повезло. Медведица погибла, и животные, оголодав, вышли к деревне, куда раньше приходили вместе с ней.
Когда они пришли к людям, она весила 25 кг — медвежата столько весят месяцам к трем, а ей год был, — она от истощения умирала уже, орала там благим матом.
Маша питается в основном кашами, иногда — рыбой, которую ее научили разделывать уже здесь, в «Фениксе». Уважает морковку, яблоки, орехи и, как настоящий отечественный медвежонок, любит бородинский хлеб.
Брата Маши охотники сразу забрали на притравку, а ее взяли под свою опеку активисты. Только выяснилось, что отправить Машу некуда. Если бы зверя можно было вернуть в дикую природу, ее бы принял расположенный на Камчатке Кроноцкий заповедник. Но медвежонка, который идет к людям, отпускать уже нельзя, и с такими животными сотрудники заповедника не работают.
Поэтому камчатские активисты собрали денег, сделали Маше прививки, оформили все документы, сварили клетку и на самолете отправили медведя в Калужскую область. До этого в «Фениксе» медведей не было. И хотя к этому моменту за плечами у Вероники и ее мужа было уже около 20 лет опыта работы с волками, лисами и крупными пернатыми хищниками, принимать настолько серьезного постояльца просто так они бы не рискнули. Медведь в принципе животное опасное, а камчатский по размерам уступает только белому.
Маше помог Мансур — «авиамедведь», который живет в той же Калужской области, примерно в получасе езды от «Феникса». Три года назад его месячным медвежонком подобрали летчики на аэродроме в Тверской области. Теперь у Мансура есть более чем 20 соток тщательно огороженной земли, специально построенный бассейн и киперы, которые следят за его благополучием, а еще — собственные аккаунты во всех возможных соцсетях.
Именно с помощью интернета летчики, приютившие Мансура, собрали средства на то, чтобы обеспечить подопечному необходимые условия. Сначала его думали отдать опытным людям, но вскоре выяснилось, что «опытные люди» взяли медведя на притравочную станцию — оттуда Мансура пришлось вызволять и приниматься за дело самостоятельно. Сочувствующие переводили деньги, специалисты из России, Австрии, Украины и Канады консультировали.
Мы в принципе без команды Мансура за это бы и не взялись. Они сказали: «Берите, мы поможем». А больше ее некуда было девать: в зоопарках все отказались, в приютах никто не брал.
Но Мансур с месячного возраста жил среди людей, которые с ним в буквальном смысле нянчились и отношение у него к людям соответствующее. И то сейчас, когда он превратился во взрослое животное, в вольер к нему в его присутствии никто, кроме «отца» не входит.
При этом новости про осиротевших медвежат все чаще появляются по всей России, в первую очередь, в «медвежьих» регионах. Происходит это в том числе из-за охоты, которая нередко ведется бесконтрольно.
— То, что у медведей внутри, — жир, желчь, шкуры, когти, — там (на Камчатке. — «Известия») хорошо покупают китайцы. Поэтому бьют в основном больших, и самок, и самцов. В результате, медвежата остаются без старших, которые могут научить их выживать, к тому же в отсутствие самцов регулировать популяцию некому. И медведи, оголодав, все чаще идут к людям, — рассуждает Вероника.
Сейчас в «Фениксе» готовятся принять еще двух осиротевших медвежат, теперь уже из Архангельской области — пока на территории центра для них строится вольер, на севере для них оформляют необходимые для перевозки документы.
«В добрые руки или на притравку»
Нередко звери попадают сюда прямо из дикой природы, причем некоторые, угодив в беду, приходят к людям сами. Например, степного орла с юга привезли военные. Птица со сломанным крылом вышла к расположению армейского лагеря. Военные ее выкормили, подлечили, а потом эшелоном доставили в центр реабилитации. Ближе тех, кто готов принять пернатого хищника и позаботиться о нем, просто не нашлось.
Все выходят. И лисята, и птицы. Сова однажды вышла, искупавшаяся в солярке. Шесть лет назад вышла цапля, села прямо на дороге. Но она была на последней стадии истощения и ее спасти не удалось.
Еще примерно в половине случаев животные попадают в центр, уже пройдя через человеческие руки. Их изымают у контрабандистов, уличных фотографов. Иногда сами владельцы «Феникса» забирают питомцев из контактных зоопарков или цирков.
Правда, стараются брать только тех, кого готовы уступить бесплатно, чтобы не поощрять недобросовестных владельцев. Но иногда приходится делать исключения: например, несколько лет назад Вероника выкупила зверей из располагавшегося под Истрой контактного зоопарка: около 50 животных, от страуса до хомяков. Для этого хозяйка «Феникса» взяла кредит, который, по ее словам, до сих пор выплачивает.
Еще один источник пополнения вольеров — популярные интернет-сервисы с объявлениями «общего назначения», через которые люди нередко покупают и продают редких или просто сложных в содержании животных. Так в «Феникс», например, попал один из лисов. Его купила девушка, которой рассказали, что лисы отлично подходят для содержания дома. Поняв свою ошибку, она бесплатно передала зверя в «Феникс».
Однажды мы выкупали щенка енотовидной собаки, причем в объявлении говорилось: «Продаю в хорошие руки или отдаю на притравку». Мы поехали с полицией.
Зверей, нередко травмированных, которые прошли через контактные зоопарки и небольшие цирки, в «Фениксе» достаточно. Но владелица реабилитационного центра все равно убеждена, что вслепую запрещать их было бы неправильно.
— Вот говорят — давайте вообще все это ликвидируем и выпустим животных. Но это говорят безответственные люди. Куда их выпускать? Мало того что они не умеют жить в дикой природе, выпускать их просто некуда, — рассуждает она.
Своими силами
Сейчас в России спасением диких животных занимаются в основном частники. Зоопарки найденышей брать к себе не могут в любом случае — чтобы случайная инфекция не распространилась на всю коллекцию. То же самое и с заповедниками.
— Они не обязаны никого брать, они просто под это не заточены. Во-первых, у них нет вольерных комплексов. Во-вторых, нет на это субсидий. В-третьих, нет разрешений, в-четвертых, это просто не прописано в уставе. И потом, выпускать на территорию заповедника невесть какое животное они не могут, у них строгий учет численности, — перечисляют в «Фениксе».
Остаются только центры, созданные энтузиастами на добровольных началах, параллельно с основной работой.
— У нас нет «государственников», тех, кто финансируется от государства. Даже те, кто спасает тигров или медведей, занимаются этим сами, — говорит Вероника.
Правда, чаще всего речь идет все-таки не о тиграх, а о небольших приютах со своей специализацией. Кто-то работает исключительно с птицами, кто-то — только с воронами, кто-то помогает зайцам (такой центр есть под Москвой), а кто-то — с летучими мышами.
Мест, где люди могут и готовы принять крупных хищников, знают, как им помочь, и умеют с ними обращаться, вовсе единицы. Найти их можно не в каждом регионе, поэтому нередко найденышей приходится везти через полстраны или дальше — как в случае с Машей.
Сейчас часть таких организаций, работающих с дикими животными, планируют объединиться в единое НКО, чтобы уже совместно защищать единомышленников и более грамотно подходить к отстаиванию прав их подопечных.
«Мы будем отстаивать права людей, которые работают с животными: адекватные цирки, зоопарки, центры реабилитации, любителей, заводчиков»,— говорит Вероника, один из учредителей объединения.
Проблемы действительно есть. Например, до недавнего времени из-за пробелов в законодательстве желание помочь редкому животному могло обернуться штрафом или вовсе уголовным делом. По действующим законам таких животных нельзя изымать из дикой природы, не получив официального разрешения Росприроднадзора. Но процедура эта долгая, положительный ответ не гарантирован, и если птица находится, например, в капкане, то времени на то, чтобы соблюсти формальности, просто нет.
Привлечь внимание к проблеме помогла история орнитолога-любителя из Брянской области Владимира Иванченкова, о котором писали в том числе «Известия». Мужчина несколько лет содержал на своем участке трех травмированных беркутов, которых в свое время вылечил. Год назад птиц у него изъяли, причем в отсутствие хозяина. «Вещдоки», поместив в картонные коробки, отправили все в тот же «Феникс». Но одна из птиц до центра не доехала, погибла по дороге от удушья. Вторая скончалась вскоре после переезда. Мужчина возмутился и обвинил правоохранителей в их гибели, но сразу стал сам фигурантом уголовного дела: его подозревали в том, что беркутов он содержал то ли с целью охоты, то ли с целью продажи.
Люди, работающие с животными, за него вступились. Активисты обращали особое внимание на то, что оказаться в подобной ситуации может каждый — для этого редких животных не обязательно содержать годами, достаточно просто один раз поднять с земли.
В итоге обвинения с Владимира Иванченкова были сняты, а существующие нормы — пересмотрены. В конце июня 2019-го постановлением правительства России был определен перечень случаев, в которых таких животных можно содержать в домашних условиях: например, на время лечения или до момента передачи их в специализированные центры в случае, если животное нельзя вернуть в дикую природу.
— В этом смысле история с беркутами, какой бы печальной она ни была, нам очень помогла. Шум, который поднялся вокруг дела Владимира Иванченкова, позволил обратить внимание на проблему, — говорит Вероника Матюшина.
Она была среди тех, кто защищал мужчину, она же теперь выступает за выработку других подзаконных актов, которые позволили бы усовершенствовать закон «Об ответственном обращении с животными».
Несмотря на благую в целом цель, закон, по ее мнению, по-прежнему скрывает множество недоработок, которые не столько помогают отстаивать права животных, сколько связывают руки активистам, специалистам реабилитационных центров и просто неравнодушным людям.
«То олень позвонит, то тюлень»
Одновременно Вероника продолжает работать учительницей биологии в школе. Говорит, что, когда речь идет о содержании животных, они принципиально рассчитывают только на себя. Хотя друзья центру помогают — волонтеров в клетки с дикими животными не пускают, но они могут их перевозить или участвовать в строительстве вольеров. Кто-то перечисляет деньги, могут даже помочь участком.
До сих пор своей земли у центра не было, но только в начале лета актер местного драматического театра подарил «Фениксу» 4 га земли в Калужской области, на территории национального парка. Теперь Вероника и ее муж планируют устроить там экопарк на базе центра реабилитации, который можно будет посещать, но при условии, что посетители строго соблюдают установленные правила, чтобы не побеспокоить обитателей центра, и с оборудованных троп не сходят.
Пока же они обустраивают вольер для быстро подрастающей Маши, готовятся к приему архангельских медведей и отвечают на поступающие в центр вопросы. Звонят Веронике отовсюду, в том числе и из Москвы. И даже если, будучи в Калуге, вы позвоните на телефон экстренных служб с вопросом, касающимся диких животных, — например, чтобы узнать, как помочь оказавшемуся на земле птенцу или сообщить о лисе с признаками бешенства и попросить о помощи, — скорее всего, вас перенаправят в тот же «Феникс».
На звонки Вероника отвечает всегда, даже если находится в середине реплики или стоит перед телекамерой. Внимательно выслушивает вопросы, потом искренне отчитывает тех, кто поднимает с земли слетков, жестко рассказывает, что стрижи специально выталкивают из гнезд слабых птенцов и это естественный отбор. Но потом все-таки сдается и начинает подробно объяснять про выкармливание птиц.
Телефон в очередной раз звонит, и Вероника отходит в сторону, увлеченно объясняя что-то про грамотный выбор личинок для птенца и правила их сервировки.
— Вот так мы живем каждый день, — смеется ее муж, — то олень позвонит, то тюлень.
